С лодочником Перкером у нас была большая дружба. Мы помогали ему красить лодку. Фил Адамс придумал ей название «Дельфин», а я посоветовал вместо надписи нарисовать настоящую рыбу.
По четвергам и субботам Перкер никому не сдавал «Дельфин». Он поджидал нас.
Я научился грести почти не хуже Фила Адамса, а он был лучший гребец. Но Фил Адамс умел еще отлично управлять парусами, а мне дедушка строгонастрого запретил даже близко подходить к лодке, пока у нее не снята мачта.
Ривермут стоял у самой дельты реки. По городу река текла широкой ровной полосой, но сейчас же за Ривермутом целая толпа островов разрезала ее на три рукава.
Последний остров, Зандпед, лежал уже наполовину в море. Фил Адамс уверял, что на морской стороне Зандпеда песок совсем желтый и мелкий, как мука, а в песке масса перламутровых ракушек.
Нам давно уже хотелось попасть на Занпед.
- Вся беда в том, - говорил Фил Адамс, - что на такую поездку нужен целый день. А мы даже по четвергам и субботам не можем выехать раньше часу.
- Давайте удерем с уроков, - предлагал Фред Лангдон.
- Влетит от старика Гримшау, он всех записывает.
- Представимся больными, - придумывал Фред.
- Ну и что? Тетушка меня сразу же в постель, - качал я головой.
Фил Адамс почесывал затылок.
- Скверно наше дело.
Но однажды нам повезло. Мистер Гримшау пришел в школу грустный, в черном сюртуке и черном галстуке. После уроков он задержал нас и сказал:
- Дети, завтра у вас не будет занятий. Я уезжаю в Бостон на похороны моего дяди.
Я подтолкнул Фила Адамса локтем.
- Завтра же на Зандпед!
- Правильно. Вовремя умер дядя.
Мы побежали к Перкеру и попросили его дать нам на завтра «Дельфин» на целый день.
Солнце только вылезало из-за ратуши, когда мы уселись в лодку.
Чарлз Марден отвязал канат и бросил его сидевшему на руле Уоллесу.
- Вот охота целый день натирать себе мозоли, - ворчал Чарлз.
Чарлзу было завидно: отец не позволил ему ехать с нами.
- Тоже лодку выбрали. Не лодка, а ореховая скорлупка.
- Отваливай! - закричал Фил и оттолкнулся веслом от берега.
Лодка скользнула по упругой гладкой воде и, покачиваясь, тихонько поплыла по течению.
- Р-раз! - скомандовал Фил.
Четыре весла поднялись, блеснули на солнце и врезались в воду.
Набережная сдвинулась и стала отступать назад.
Лодка шла ровными толчками.
Весла просверливали в полированной воде глубокие воронки.
Бочонок пресной воды, привязанный за кормой, морщил светлую дорожку, которую оставляла наша лодка. Мы спустили бочонок за борт, чтобы вода в нем не согревалась. (Сам Перкер сказал, что так делают настоящие рыбаки).
В ящике на носу мы сложили нашу провизию: мерку картошки - чтобы печь ее на углях, - большой кусок ветчины, четверть яблочного пирога, сухари, полдюжины лимонов и сахар для лимонада. Там же стояли чайник и котелок - они звенели при каждом толчке. На дне лодки лежали четыре удочки и свернутая брезентовая палатка.
Солнце уже начало припекать, когда нос «Дельфина» врезался в песок Зандпеда.
Фил не соврал: песок в самом деле был желтый и очень мелкий. Мы подтянули лодку к берегу и замотали канат вокруг тощего куста.
Взвалив на плечи весла, палатку, удочки и провизию, мы зашагали по откосу. Ноги уходили в песок чуть не до щиколотки.
Дальше начинался лес. Под подошвами зашуршали кучи прошлогодних листьев и рыжей хвои. Широкая ветка разлапистой ели сбила с Фреда Лангдона шапку. Ветки у ели были темные, почти синие, только на самых кончиках - светло-зеленые пахучие кисточки.
Под одной сосной, между узловатыми корнями, мы нашли большущий муравейник.
Муравьи взбегали на красный ствол, словно пожарные на вышку. Бенни Уоллес попробовал удержать одного травинкой. Муравей перелез через травинку и побежал дальше.
Еловые шишка ударила меня в плечо. Я поднял голову. Рыжий хвост белки мелькнул в густой хвое.
- Смотрите! - крикнул я, но белка больше не показывалась.
Мы пробирались все дальше и дальше, раздвигая руками ветки.
Фу... целая сетка паутины облепила мне лицо.
Мальчики засмеялись.
- Это тебе не гостиная в нёттеровском доме. Тут нет тетушки Эбигэйль, чтобы по десять раз в день вытирать каждый уголочек, снимать каждую паутинку.
- А тихо-то как! - сказал Уоллес.
- Никого нет, кроме нас, - шепотом ответил Лангдон.
- Мы как Робинзон на необитаемом острове, - прибавил я.
- А может тут жить медведь? - спросил Уоллес.
- Отчего же? Конечно, может. Лес большой, - ответил я.
Всем нам стало весело и страшно.
В кустах что-то зашуршало.
Фил Адамс выступил вперед и раздвинул ветки веслом. В кустах никого не было - только большая ящерица юркнула в траву.
Мы долго бродили между смолистыми стволами и колючими порослями молодых елок.
Потом вернулись на опушку леса, поближе к морю. Здесь мы решили разбить нашу палатку, вбили в землю весла вместо кольев и натянули брезент.
Когда палатка была готова, мы захватили удочки и пошли удить рыбу.
С правой стороны Зандпед спускался в море каменистыми уступами. Целая гряда камней выставляла из воды полированные приливом спины. Здесь было самое глубокое место. «Самое рыбное», - уверял Фил. Прыгая с камня на камень, мы добрались до последней скалы и расположились на ней со своими удочками и наживкой.
У Фреда Лангдона поплавок на удочке был особенный, собственного изобретения - с перышками.
- Сидеть надо тихо, - сказал Фил Адамс. - А то рыба уйдет.